Толкиновское Общество СПб :: "Башни и нефтяные вышки"

МАРИЯ КАМЕНКОВИЧ

БАШНИ И НЕФТЯНЫЕ ВЫШКИ

(статья опубликована в №35 журнала «Палантир»)

Многие относятся к Фильму Первому по «Властелину Колец» критически. Однако почти все сходятся в одном: могло быть гораздо хуже, так что не будем кидать в этот фильм камень. Но ведь, если задуматься, эта фраза не имеет смысла. Все, что существует, могло бы быть хуже. А могло бы быть и гораздо лучше.

Толкинисты, в которых есть агитаторская жилка, рады Фильму – дескать, не будь его, многие о Толкине вообще никогда не прознали бы. А теперь вот посмотрели фильм и худо-бедно, а приобщились… Но к чему? Может быть, на первый взгляд это не очевидно, но Фильм и Книга – ДВЕ БОЛЬШИЕ РАЗНИЦЫ. «Нечитавшие» познакомились НЕ С ТОЛКИНОМ, а с чем-то (даже не с кем-то) другим. Вот об этом и должны были бы говорить, писать, кричать толкинисты, вместо того, чтобы агитировать новичков, погружаться в сравнительный анализ деталей и азартно обсуждать мелочи. Будь фильм одиозным, хамским, пошлым, отвратительным, – его просто высмеяли бы и скинули со счетов. А фильм совсем не плох, более того – местами и просто замечателен. Тем труднее отклеить его от толкиновского «Властелина Колец», увидеть принципиальную НЕПОХОЖЕСТЬ… Тут-то как раз и ловушка.

Проявим милосердие к Фильму Первому. Недолго осталось ему наслаждаться общественным вниманием в том качестве, в каком он существует сейчас. Сейчас он – затравка, предвкушение второго фильма (о третьем как-то пока и не думается). И эта недосказанность пока что – необходимая эмоциональная составляющая Фильма Первого. Когда появится Второй, многое в восприятии Первого изменится. Если, например, окажется, что во Втором режиссер допустил слишком много фальшивых нот, дал «петуха», навалял непростительной отсебятины – все спорные и просто неудачные моменты Первого Фильма, которые пока что для многих как бы находятся в неустойчивом равновесии рядом с удачами, резко перевесят[1], и питер-джексоновское произведение «отклеится» от толкиновского «Властелина», абордажные крючья отцепятся, и течение далеко отнесет корабли друг от друга. Если же фильм наберет высоту и заблещет находками, недостатки первой части покажутся не такими уж и значительными, книга и фильм срастутся бортами, и «книгофильм», «джексотолкин», пустится в плавание по морям и океанам. В любом романе все зависит от развязки, в любом эссе содержание определяется конечными выводами. В начале книги мы спрашиваем себя: куда же ведет автор? В конце становится ясно, куда он привёл (или завёл), и понимает ли он это сам. В конце включается прожектор и освещает весь пройденный путь. Так в запутанном детективе, оглядываясь на первую главу, отчётливо видишь: преступник выдал себя с самого начала, странно было этого не заметить…

Так и с Фильмом. Мы еще в пути, поэтому надо спешить. Когда включится прожектор, поздно будет светить по сторонам фонариком. Надо успеть, надо объективно, невзирая на лица (особенно на свойские физиономии хоббитов) проанализировать Часть Первую, покуда она еще воспринимается как отдельное одинокое произведение. Как пойдет дело дальше? И что было бы полезнее для книги Толкина: триумф Джексона или провал Джексона?

В Фильме Первом много несомненных удач. Его есть за что любить. Бах трогает в любом исполнении. Толкин – и в Африке, и в любой инсценировке Толкин. Глядя на экран, невольно отбрасываешь все постороннее как надоедливую шелуху, на фоне которой нетленные слова, имена, сцены волнуют только сильнее. Кольцо на ладони у старого хоббита. Фродо и Сэм у Мертвых Болот. Аргонаты… И многое другое…

Но что, если наступить на горло собственной песне и проанализировать фильм нелицеприятно, вооружившись набором хирургических инструментов?

Тогда, в свете ярких операционных ламп, станет видно: «шелухи» что-то слишком уж много, и шелуха эта – не доброкачественная. Слишком многое в Фильме – не от Толкина, слишком многое – просто наоборот, как бы в пику Толкину, еще больше привнесено, и, увы, слишком много важного, причем не просто важного, а ГЛАВНОГО, выкинуто без всякого сожаления. Фильм – затонувший материк, от которого осталось только два-три плоскогорья, башни соборов (причем не всех – некоторые соборы перед затоплением взорвали) и вершины горных хребтов. Это – те самые знакомые и любимые башни, те самые вершины, те самые плоскогорья… но теперь их разделяют воды, по которым туда и сюда снуют вражеские корабли, а кое-где в проливах, на месте бывших полей и пастбищ, уже возводятся уродливые нефтяные вышки и какие-то увеселительные аттракционы…

Как воспринимают Фильм те, кто не читал книгу Толкина? Что им бросается в глаза – башни соборов или нефтяные вышки? Чужая душа – потемки. А читавшие Толкина слишком часто склонны бурно радоваться тому, что сохранилось, нарочно не обращая внимание на все остальное. Попробую привести несколько примеров. Думаю, мои наблюдения не совсем субъективны и какой-то вес должны бы иметь – я все же давно занимаюсь Толкином, участвовала в безумном марафоне русских переводов «Властелина», и меня вполне можно считать ветераном «русского неигрового толкинизма». Я оговариваю – именно «неигрового»: я принадлежу к тем людям, для кого «Властелин Колец» существовал и существует только в виде КНИГИ, которую называли «величайшей историей столетия»….

Начинается Фильм за здравие толкиновской трилогии: верный тон задают слова, прошептанные в темноте, в преддверии первого кадра; высокую смысловую плотность – сконденсированная в заставке предыстория… Оканчивается – за упокой: сначала реалистической, но примитивно отснятой сценой битвы с Главным Уруком, Любимым Детищем Сарумана (на самом деле – не Сарумана, а Джексона, у Толкина-то об этом персонаже ни слова), чересчур затянутым утопанием Сэма… Символично, что похороны Боромира «перепрыгнули» из второй части книги в конец Первого Фильма. За упокой, так уж за упокой… Я не имею ничего против такого киношного перекраивания (законы жанра, что поделаешь), но в итоге сюжету оказался нанесен значительный ущерб. Зрителю никто не объясняет, – почему так надолго отложили погоню за орками, похитившими хоббитов? Почему герои долго сидят в задумчивости, а потом внезапно, зато с энтузиазмом срываются с места и бросаются догонять похитителей, которых давно и след простыл? Ни о трудном выборе Арагорна – спасать ли друзей, не теряя ни минуты, или все же сначала отдать должное павшему Боромиру, ни о сомнениях и мрачных предчувствиях Леголаса и Гимли нет и помина. Стержень эпизода выдернут, остались рассыпающиеся картинки из какой-то другой – не толкиновской – истории.

Все же Сэм утопал, утопал, да не утоп; не ушла, к счастью, под воду и страна хоббитов. Она – настоящая, узнаваемая. Как и положено хоббитам, хоббиты Джексона вполне способны спасти все режиссерское Средьземелье, вывезти на своих тачках и повозках из огня критики все оставшиеся катушки фильма. Здесь режиссер на краткий миг достиг совершенства… Жаль, что он не догадался, отсняв Праздник на Дне Рождения Бильбо, передать бразды правления, то бишь, Единое Кольцо режиссуры, какому-нибудь Фродо. И Джексону была бы обеспечена благодарная память потомков и спокойная старость в Ривенделле… Но он не отдал Кольца. Представьте себе Бильбо, который отверг бы все советы мудрых волшебников и эльфов, оставил бы Кольцо себе и пустился бы в Мордор сам, на свой страх и риск, набрав себе спутников по собственному нраву! И вот это произошло, и мы вынуждены плестись следом за этим предерзостным и самонадеянным хоббитом и смотреть на окружающий нас средьземельский мир его окольцованными хоббичьими глазами. Ими мы видим величественные пейзажи Срединных Земель (а лучше бы – глазами эльфов!), и ими же НЕ ВИДИМ многого другого (или видим, да не так). Например, Ривенделл заволакивают сентиментальные голубые туманы. Прожившая на свете много веков, юная «юностью бессмертного Старшего Народа» дева Арвен принимает в глазах Бильбо Джексона облик несерьезной «эльфийки» с русских «толкиновских игрищ». Древний и мудрый Властитель Элронд превращается в сорокалетнего невротика… Одним словом, «и уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ». Но если все эти нарушения общего тона и стиля толкиновского «Содружества Кольца» можно еще отнести просто на счет особенностей видения данного конкретного хоб… то есть, режиссера, куда сложнее простить и оправдать выпадение сцен и целых мотивов, играющих в трилогии Толкина КЛЮЧЕВУЮ роль.

Исчез Меч, Который Был Сломан и Выкован Заново – а ведь для того, чтобы сказать слово об этом Мече, не потребовалось бы слишком много экранного времени, хватило же этого времени на то, чтобы так долго и со знанием дела топить бедного Сэма!.. На совете Элронда в Фильме Фродо заявляет своем решении отнести Кольцо в Мордор как будто только для того, чтобы остановить возникшую свару. У Толкина на Совете воцаряется молчание… и Фродо, видя, что другого выхода нет, с великим страхом и неохотой предлагает себя на роль Кольценосителя… если уж больше некому… втайне надеясь, что откажут, как только что отказали Бильбо. У Толкина Фродо принял на себя свою роль свободно, не под давлением, но он НЕ ХОТЕЛ брать Кольцо, НЕ ПРЕДЛАГАЛ сам себя, вмешиваясь в спор Мудрых, НЕ ВЫЗЫВАЛСЯ идти в Мордор, не сам все это придумал. И ЭТО – ГЛАВНОЕ В ЕГО ПОХОДЕ К ГОРЕ СУДЬБЫ. У Джексона Фродо совершает отважный, но самовольный и самочинный акт, а остальные с облегчением вздыхают: хоббит предложил, хоббиту и расхлебывать. ЭТО НЕ ТОЛКИН. Это анти-толкин. Джексон подложил под компас своего «юнного друга»[2] кусок железа, и корабль трилогии вместо Америки поплыл в Африку.

Орки в фильме – не толкиновские орки, безобразные, но все же человекоподобные. Это – скорее слухи и мифы об орках и троллях, расхожие киношные ужастики (причем в сценах с этими исчадиями зла возникает устойчивое дежа вю: где-то все это уже было… то ли в сериале «Звездные врата», то ли в «Чужом», то ли в «Ксене»… помните, как вылупляется из своего слизистого отвратительного яйца злодейская дочка Габриэлы? Вот и для орков Орфанка использовали ту же расхожую компьютерную программу…). Откуда они взялись в мире Джексона? Что это за оскаленные и нечленораздельные инопланетяне? Орки Толкина – выведенные Черным Властелином «клоны», но клетки-то для клонирования взяты не из другой галактики. У Толкина Творец – Един, и все твари в Его мире произрастают из одного корня. Даже такие злобные и мрачные твари, как орки и тролли, у Толкина сохраняют какие-то искаженные понятия о том, что «правильно» и что «неправильно» (пусть с точки зрения их начальства, но все же), зачатки юмора (пусть грубого и гадкого), владение членораздельной речью. У орков на картинах Алана Ли уродливые – но не инопланетные, не звериные лица. В фильме орки явно сотворены Черным Властелином «с нуля», вообще не состоят в родстве ни с Ардой (Землей), ни даже с самой Эа (Вселенной) явно растут из других, не-средьземельских семян (на самом-то деле – из давно уже привившейся традиции современного кинематографа изобретать монстров, которым чужды все земные пропорции: хвост растет из щеки, причем щека только одна, а вместо второй, скажем, рога, а глаз – пять и все не там, где надо… Главное здесь – нарушить все законы симметрии. Вот и Джексон пошел по этому натоптанному пути. Орки у него нечленораздельно рычат (интересно, как он решит сцены, где они должны у Толкина разговаривать), вместо лиц у них что-то омерзительно-нечеловеческое…) В свое время Толкин, критикуя предложенный ему на рецензию сценарий мультфильма по «Властелину», был крайне рассержен тем, что орков там предполагалось изобразить в виде каких-то малочеловекопобных страшных сказочных существ. Он пишет: «Ясно ведь было сказано, что орки – это «искаженные слепки» с людей, или, что почти то же самое, эльфов! Они – сутулые, с руками почти до земли, широкоплечие, плосконоcые, кожа у них желтоватая, рот большой, глаза косые: этакая карикатурная, нарочито отвратительная вариация на тему наименее любимых европейцами монголоидных типов“[3]… Мне возразят (и уже возражали): но ведь это Джексон по простоте своей сделал орков пострашнее, чтобы не жалко было героям их убивать… Опять мы должны прощать взрослому дяде его ребячества! Да неважно, какими мотивами руководствовался режиссер, что он хотел «как лучше», что он «нечаянно»! Важно – ЧТО ИМЕННО ПОЛУЧИЛОСЬ.

Глядя на грандиозную Морию, на убедительный Зал Мазарбул, на Сарумана Кристофера Ли, на ПОДЛИННЫЙ Орфанк в разрезе (кажется, что мы воочию увидели то, на что Толкин только намекал!), слушая дивную музыку, мы отвлекаемся, мы забываем о том, что беспечный поводырь давно уже ведет нас «не в ту степь». Мы уже готовы снисходительно простить Джексону чудовищно вторичную, плоскую, безвкусную сцену с дерущимися магами (чего только хоббит не навоображает)… а ведь эта сцена по сути совершенно антитолкиновская – Гэндальф и Саруман у Толкина НЕ МАГИ, а посланники, и жезлы – не оружие (оружия Посланники у Толкина не носят)… Вот уже и Гэндальфа с Саруманом подменили… И, главное, чем ближе к концу, тем рельефнее выступает на первый план то, о чем почему-то никто из критиков не говорит: в чем-то даже трогательная неумелость, непрофессиональность фильма, наивная грубость трюков, непродуманность сражений (ткнул раз, ткнул два, и ваших нет), чрезмерность компьютерных монстров. Как легко засыпает наше внимание!.. И обиднее всего то, что, режиссер, скорее всего, даже и не думал усыплять его (внимание) и сознательно «подменять» толкиновские идеи своими. «Зачем ты это сделал, брат наш в Толкине, Питер Джексон?» спросим мы у режиссера, но он не поймет вопроса. «Я что, я ничего», – пожмет он плечами. Он наверняка не собирался полемизировать с Толкином, не строил коварных планов, не отравлял колодцы. Он просто запутался во «Властелине» и даже не заметил этого. А взрослые зрители купились на его детскую непосредственность... и вышел, давайте уж признаемся, большой конфуз. Да разве можно говорить с ребенком на равных?! Трилогия Толкина – сказка не для детей, а для взрослых, но из джексоновского фильма все «взрослое» надежно вытравлено, да и откуда бы ему там взяться, если режиссеру девять лет? Толкин – взрослый автор, он пишет для взрослых (для тех, кто старше девяти). Именно к взрослому восприятию приспособлен его стиль и его приемы. Ребенку понятней прямолинейность, и вот уже топочут копытами тяжеловесные всадники (но «наших» они все равно нипочем не догонят!). У Толкина – черный силуэт на гребне холма (а ведь хоббиты только что оттуда ушли!…), и это куда страшнее. Ребенку непонятно духовное противоборство мудрецов, выбравших один – Добро, другой – Зло (хотя он продолжает убеждать себя и других, что выбрал благой путь), ребенку понятнее драка: а этот его как жахнет! А тот ему как припечатает!! У Толкина на первом плане – действие, на заднем плане – Тайна без конца и края. В Фильме пруд пруди удивительных пейзажей и странных существ, но Тайна, обещанная в самом начале, до заставки, до титров – исчезла. Устранена в Фильме та невидимая точка над плоскостью, которая сообщает трехмерность толкиновской эпопее, тихий кивок в сторону Высокого, Неназванного и Неназываемого… Исчезло Вечносумеречное озеро Эвендим, где в любое время дня и ночи отражаются только древние звезды и ничего больше. Исчезли отдельные фразы, говорящие больше, чем иные главы; вытравлена любовь гнома-рыцаря Гимли к недостижимо для него высокой Даме – Владычице Галадриэли. Спроецирована на плоскость Тайна любви Арвен и Арагорна – смертного к бессмертной, к Существу Другой Расы, к Неизмеримо Иному, к Вечерней Звезде эльфийского народа: какая уж тут тайна, когда мы подсмотрели за их свиданием и увидели, что ничего особенного в их обетах верности нет, сто раз нам все это показывали в кино, какая уж тут тайна, эти двое уже давно друг с другом запросто и на короткой ноге, видели мы их грубоватые шуточки с кинжалом, приставленным «бессмертной девой» к горлу Мистического Короля… У Арагорна в Фильме нет ничего королевского (даже в преображении, которое произошло с ним у Аргонатов, режиссер Джексон королю Арагорну отказал – так и остался тот внутренне незрелым, неуверенным, усредненным воином-женихом, успешно побеждающим врагов в не слишком профессионально срежиссированных сценах сражений с уруками (в Фильме больше всего напоминающими героев идиотского брутального шоу – «wrestling`a»). Кстати, на сцене сражения Арагорна с Жутким Уруком («…И голова/ Барабардает с плеч!..») в кинозале захихикали. А как прикажете реагировать подростку, насмотревшемуся по телику куда более профессионально отрежиссированных потасовок? Он же не маленький – пугаться, когда ему говорят «Бу!!!». Что же говорить о взрослом зрителе? Скорее всего, он просто пожмет плечами (я наблюдала такие случаи), даже и не заподозрив, чего он лишился и к чему его не допустил непроницаемый киноэкран. Самое, конечно, печальное, что, посмотрев фильм, этот взрослый уже навряд ли откроет книгу – ему-де некогда читать несолидную литературу (а до того был все же шанс, что он таки Толкина откроет и зачитается). Получается, что фильм – не для «новичков», которых мнили привлечь и завлечь, а исключительно для завзятых толкинистов, которым любопытно сравнить видение режиссера со своим собственным, и для «взрослых подростков» – духовных побратимов самого режиссера: для тех, кто ощущение Тайны уже утратил, а мудрости и зрелости пока не обрел…

Но ведь миллионы людей во всем мире (прежде всего в Америке[4]) в восторге от Фильма, приняли его как что-то свое, насущное. Впору мне устыдиться своей критической настроенности. Своей аутсайдеровской точки зрения. Кто-то, наверное, плакал в кинозале, и мне в голову не придет посмеяться над этим человеком. Фильм и впрямь словно обращен фасадом к кому-то определенному (но не ко мне). Проще говоря: к лесу передом, ко мне задом. К этому Неизвестному Зрителю Фильм апеллирует, изгибы его души встречает точно подогнанными неровностями. Фильм этот – голография: обходишь ее, и пропорции смещаются. В том-то и беда…Как найти объективную точку отсчета?? Такой точкой мог бы быть разве что сам Толкин.

Но не нужно обманывать себя: Толкин этого фильма, разумеется, не принял бы. Выше я уже процитировала одну из его саркастических реплик по поводу предложенного ему на рецензию сценария мультфильма по «Властелину». Процитирую еще: «Я очень недоволен крайней тупостью и некомпетентностью Z <Мортона Циммермана, автора злоролучного сценария. – М.К.>, а вдобавок тем, что у него напрочь отсутствует какое бы то ни было уважение к оригиналу. Полное впечатление, что Z, безо всяких на то хотя бы технических оснований, нарочно все коверкает, причем всю дорогу»[5]). Комментируя сценарий Циммермана в подробностях, Толкин окатывает незадачливого Мортона ледяным душем: «…Я попросил бы <Z>… напрячь воображение и представить себе, в какую ярость должен придти… автор, <обнаруживший, что> к его труду отнеслись крайне легкомысленно, а то и попросту нагло, причем без малейших проблесков понимания, о чем, собственно, все это написано… Беда плохих фильмов чаще всего именно в преувеличениях, в … непонимании смыслового ядра оригинала… <Z>…вырезал эпизоды, которые как раз и задают характерный, особенный тон книги, чем явно продемонстрировал, что его кудао больше интересуют сражения;… в оригинале большое значение придается ВРЕМЕНАМ ГОДА… главное действие начинается осенью, проходит через зиму и заканчивается…весной; и это ПРИНЦИПИАЛЬНО ВАЖНО для …этой истории. Сокращение времени и пространства… уничтожает этот эффект.» Или так: «…Почему… сцена из моей книги оказалась полностью перекроена, при чем потерялась ее связь с остальным повествованием <в фильме Джексона эти слова Толкина приложимы ко многим сценам, – М.К.>, …и опять сплошные вопли и бессмысленное звякание оружия… пример… преднамеренного искажения повествования, как внешней, так и смысловой его составляющих…Упущены два месяца, проведенные в Ривенделле… Почти все, что имеет какое-либо нравственное значение, вырезано… а когда меняют характеры моих персонажей, у меня это вызывает еще более сильную досаду…»[6] Толкин, между прочим, терпеть не мог Диснея, ужасался нарождавшемуся уже при его жизни движению собственных «фэнов» (хотя к просто поклонникам относился вполне благодушно и даже отвечал на их письма). Безжалостный британский сноб, не пожалевший даже Андерсена, даже Шекспира, пожатием плеч скинувший со счетов всю модернистскую литературу своего века… ему хватило бы и двух слов, чтобы фильм, где оказались (в точности как в неотснятом мультфильме по сценарию Циммермана!) искажены детали, выброшены принципиально важные сюжетные линии и допущены дурацкие просчеты, – чтобы этот фильм провалился бы под землю и утянул бы за собой несчастного Джексона (хотя, впрочем, американцев так просто не пронять, вспомним хотя бы «Кентервилльское привидение»).

А, может быть, возможную прижизненную реакцию Толкина на фильм можно было бы реконструировать по высказываниям его сына, он же издатель его неопубликованных работ, – Кристофера? Во всяком случае, мнение Кристофера Толкина по поводу экранизации «Властелина» примерно известно, хотя фильм как таковой Кристофер, насколько известно, смотреть даже и не собирался. Мнение Кристофера можно было бы изложить примерно в таком виде: Фильм по «Властелину Колец» «хорошим» быть никак не может. Чтение самой книги – акт интеллектуальный, это новый опыт, приобретаемый нашей душой, тренировка воображения, пища для разума. Перевод этого «приключения» в зрительный ряд – операция, изначально чуждая тексту, отнимающая у читателя активную роль, подавляющая его воображение, навязывающая ему эмоции. Книга «Властелин Колец» – вызов, фильм – дармовая кормежка. Книга уважает читателя и видит в нем сотрудника, спутника, сотрапезника; фильм своего зрителя НЕ уважает, считает, что зрителя нужно кормить с ложечки, вынув предварительно косточки на отдельную тарелочку. «Бог – это усилие, а боги – удовольствие» (Томас Манн, «Иосиф и его братья»). Книга – усилие; фильм – удовольствие. Возможно, читатель и сам не замечает, что, прорубаясь сквозь Старый Лес «Властелина Колец», совершает некоторое усилие, настолько захватывает его этот нетрудный труд. Не замечает и зритель, что его обобрали, отняли у него право этот труд совершить самому. Только если книга прочитана загодя, просмотр фильма оправдан: тогда бывший читатель, а ныне зритель, совершает другой труд – опыт сравнения чужого опыта прочтения со своим. Вот это, возможно, имеет какой-никакой смысл…

Фильм Джексона – его личная, быть может, увлеченная, но вполне безответственная игра с «Властелином Колец». Этот Фильм – НЕ воплощение толкиновских образов, НЕ их интерпретация: это – ИГРА с ними («Властелин Колец» – «величайшая книга столетия». Фильм Джексона – «величайшие Хоббитские Игрища столетия»? Почему бы и нет?). А играющий ребенок может подчас испортить игрушку или использовать ее не по назначению (например, почему бы не попытаться с помощью грузовичка расколотить на куски игрушечный телефончик?). Шлепать за это бессмысленно. И то, что сделал ребенок, тоже бессмысленно. Иной взрослый порадуется: вот ведь, пригодился грузовичок, пригодился телефончик, малыш отнесся к игре творчески. А если он раскокает настоящий телефон, этот взрослый тоже обрадуется? Дитя исследует окружающий мир, это прекрасно, но как же мы теперь – без телефона – вызовем «Скорую помощь»?..

Мария Каменкович

[1]Как изменится восприятие фильма после выхода Части Второй? Джексон многое мог бы искупить, оживив энтов, создав какого-нибудь впечатляющего компьютерного Древоборода. Неужели справедлив слух о том, что во втором фильме энтов и вовсе не будет? Неужели из многоголосия «Властелина» выдернут этот важнейший голос? А ведь именно он предваряет первый фильм, звучит в темноте и задает тон: зритель приготавливается к чему-то одновременно таинственному и актуальному. Кажется, что неведомый голос говорит о нас… точнее, вспоминает о нас, какими мы были двадцать лет назад… а для европейского зрителя они актуальны именно сейчас – что-то меняется в воздухе… в земле… в мире… под знаком этих, заимствованных у Древоборода, слов начинается фильм, и они многое в фильме спасают, простирая над лишенным Тайны Джексоновским Средьземельем хотя и тонкий, но все же ощутимый покров Тайны, которая присутствует в Средьземелье толкиновском. И теперь – уничтожить энтов? Отсутствие Тома Бомбадила и жутких Курганов фильму пока простили почти все, но простят ли такое простое и элегантное решение «энтского вопроса»?

[2] Ссылка на советский фильм «Пятнадцатилетний капитан» -- если кто не смотрел. Там Негоро гладил Капитана по головке и говорил: «Мой юнный друг!» (с двумя «н»). Потешались над этим до бесконечности.

[3] Из письма к Форресту Дж.Аккерману (июль 1958), в: „Letters of J.R.R.Tolkien“, Allen&Unwin, London, 1981, с. 270-275

[4] Свидетельство американской испанки Морвен из штата Орегон. Морвен сказала – там все с ума посходили. Причем своя роскошная природа вокруг никого не интересует, а новозеландская в фильме произвела полный переворот в умах.

[5] Из письма к Райнеру Анвину от 8 апреля 1958 г. (в: „Letters of J.R.R.Tolkien“, Allen&Unwin, London, 1981, с. 267).

[6]Из письма к Форресту Дж.Аккерману (июль 1958), в: „Letters of J.R.R.Tolkien“, Allen&Unwin, London, 1981с.270-275