Х.Карпентер

Один день из жизни профессора Толкина

(из книги "Толкин: Биография")

( "Палантир" #12 )

Перевод и примечания Т.Фиглин

С 1925 до 1959 г Толкин был профессором англо-саксонского языка в Оксфордском университете. В начале 1926 г. он купил скромный дом на улице Нортмур Роуд (на северной окраине города, где жило большинство преподавателей). На этой улице семья Толкинов прожила 21 год, и за это время произошло только два заметных события: в 1929 г. родилась дочь Присцилла, а в следующем году семья переехала в соседний дом, попросторнее. Один день был похож на другой, и биограф Толкина Х.Карпентер предлагает описание такого типичного (хотя и воображаемого) дня из жизни профессора. Судя по возрасту детей, дело происходит весной 1932 года.

Это день почитаемого святого, поэтому начинается он рано. В семь утра в спальне Толкина звонит будильник. Спальня находится в задней части дома, окна ее выходят в сад. Вообще-то это большая ванная комната, и в углу ее стоит ванна, но профессор предпочитает спать здесь, потому что Эдит жалуется, что он храпит. К тому же она рано ложится, а он любит засиживаться допоздна. Вот они и спят в разных комнатах, чтобы не тревожить друг друга.

Он неохотно поднимается (никогда не любил рано вставать), решает отложить бритье до возвращения из церкви и в халате идет в комнаты мальчиков будить одиннадцатилетнего Майкла и семилетнего Кристофера. Старшему, Джону, уже 14 лет, он учится в католической школе-пансионате, а двое младших пока дома.

Войдя в спальню Майкла, Толкин тут же чуть мысленно чертыхнулся. чуть не споткнувшись о модель паровоза, брошенную посреди комнаты. Последнее время Майкл и Кристофер увлеклись игрушечными железными дорогами и превратили комнату наверху в железнодорожный узел. Они бегают смотреть на поезда и рисуют (весьма точно!) паровозы Большой западной железной дороги. Толкин эту "железнодорожную манию" не понимает и не одобряет, для него железные дороги - это пыль, шум и изуродованный ландшафт. Но к увлечению сыновей он относится снисходительно, иногда им даже удается уговорить его съездить с ними на удаленную станцию посмотреть, как проходит Челтнемский экспресс.

Разбудив мальчиков, он одевается. Его обычная будничная одежда - фланелевые брюки и твидовый пиджак. Затем Толкин вместе с сыновьями (они в темно-синих форменных курточках школы Дрэгон) выводят из гаража велосипеды и отправляются в путь по пустынной Нортмур Роуд (обитатели соседних домов еще спят). Когда они выезжают на широкую Бэнбьюри Роуд, их изредка обгоняет машина или автобус, направляющиеся в город. Проехав три четверти мили, они оказываются у католической церкви св.Алоизия, невзрачого здания рядом с больницей. Месса начинается в половине восьмого, так что, вернувшись домой, они на несколько минут опаздывают к завтраку. Завтрак всегда подается ровно в восемь, а точнее в без пяти восемь - Эдит любит, чтобы часы в доме были установлены на пять минут вперед. Феба Коул в своем неизменном чепчике только что появилась на кухне, и оттуда доносится стук посуды. Феба Коул - приходящая прислуга, она у Толкинов уже несколько лет и, по-видимому, останется надолго. Это великое счастье, до ее появления были постоянные неприятности из-за прислуги 1.

За завтраком Толкин бегло просматривает газету. Он, как и его друг Льюис, пренебрежительно относится к газетным "новостям". Они оба (к досаде многих своих друзей) утверждают, что "правда" встречается только в литературе. Зато оба они любят кроссворды.

Позавтракав, Толкин направляется в свой кабинет растапливать печку. В доме (как в большей части небогатых английских домов того времени) нет центрального отопления, а день прохладный. Он спешит, т.к. в девять к нему должна придти аспирантка, а кроме того хотелось бы успеть до утренней лекции просмотреть конспекты. Он торопливо выгребает из печки вчерашнюю золу. Она еще теплая: вчера он работал до двух ночи. Наконец, он разжег огонь, набросал угля, открыл трубу, закрыл дверцу печки и поспешил наверх бриться. Тем временем мальчики отправились в школу.

Не успел он побриться, как у двери звонит колокольчик. Эдит открывает и тут же зовет мужа, который спускается вниз с наполовину покрытым мыльной пеной лицом. В дверях почтальон, он говорит, что из печной трубы клубами валит дым - не посмотрит ли м-р Толкин, все ли в порядке. Толкин бросается в кабинет. Так и есть, пламя в печке так разгорелось, что того и гляди займется труба. Наведя порядок, он выходит поблагодарить почтальона, они обмениваются замечаниями о видах на урожай весенних овощей, и почтальон уходит. Толкин начинает просматривать почту, но тут же спохватывается, что надо закончить бритье.

Едва он успел привести себя в порядок, появляется аспирантка, специализирующаяся по средневековому английскому. В десять минут десятого они с Толкиным уже углубились в обсуждение значения неясных слов в "Ankrene Wisse" 2. Они работают в кабинете, но если заглянуть туда из коридора, их не увидишь: при входе в комнату с каждой стороны стоят книжные полки, так что входишь как через туннель. В кабинете два окна: южное выходит в соседский огород, а западное на улицу. Письменный стол у южного окна, но Толкин сейчас стоит у печки и жестикулирует трубкой в такт своей речи. Аспирантка слушает напряженно - и потому, что вдумывается в смысл его слов, и потому, что слушать Толкина нелегко: речь его быстрая и нечеткая, но зато мысль он формулирует предельно ясно. Вскоре она схватывает суть его рассуждений и начинает торопливо записывать. К концу своего консультационного "часа" (это академический час, он заканчивается в десять сорок) она чувствует, что по-новому начала понимать, как применял слова средневековый автор. Она уезжает на велосипеде, размышляя по дороге, насколько интереснее была бы жизнь факультета, если бы все оксфордские филологии умели так преподавать.

Проводив ее до калитки, Толкин торопливо возвращается в кабинет и собирает свои конспекты. Он так и не успел их просмотреть, но надеется, что захватил все, что нужно. Он берет с собой также текст раннеанглийской поэмы "Exodus", о которой пойдет речь на лекции. Даже если какой-то части записей у него с собой не окажется, он уверен, что на худой конец всегда сможет продолжить лекцию экспромтом, непосредственно по старинному тексту. Уложив портфель и магистерскую мантию в корзину на багажнике велосипеда, он едет в город.

Иногда он читает в своем собственном колледже, Пембруке, но чаще, как сегодня, он направляется к громадному викторианскому зданию Исследовательского факультета. Для лекций по предметам, которые изучают много студентов, отводится большой зал. Сегодня там профессор Льюис читает свой цикл о средневековой литературе. Там же Толкин читает для всего курса лекции о поэме "Beowulf", на которые тоже собирается порядочно народа. Но сегодняшняя его лекция предназначена только для тех, кто специализируется по филологии, поэтому он проходит по коридору в небольшую плохо освещенную аудиторию на первом этаже, где, зная его пунктуальность, его уже ждут около десятка студентов, одетых в мантии. Толкин тоже надевает мантию и начинает лекцию в тот самый момент, когда часы на башне бьют одиннадцать.

Лекция течет плавно, без запинок, как рассказ. В основном он придерживается конспекта, но иногда и импровизирует. Он разбирает текст строку за строкой, останавливаясь на значении отдельных слов и выражений и на попутно возникающих проблемах. Его слушатели уже хорошо его знают, и не пропускают его лекции не только потому, что он так красочно разъясняет текст, но и потому, что они его любят: им нравятся его шутки, они привыкли к его быстрой, не очень разборчивой речи, они считают его таким человечным - гораздо человечнее многих его коллег, которые читают как бы не замечая студентов.

Ему не стоило беспокоиться, что он исчерпает свой конспект до конца часа. Бьет двенадцать, в коридоре слышится шум - и Толкин вынужден остановиться задолго до того, как рассказал весь подготовленный материал. Одно место в тексте заставило его полностью отвлечься от конспекта, и последние десять минут он объяснял тонкости связей между готским и староанглийским. Теперь он собирает свои записи, на ходу разговаривая с одним из студентов, и уходит, освобождая помещение для следующего лектора.

В коридоре он сталкивается с Льюисом и успевает перекинуться с ним несколькими фразами. По понедельникам они часок беседуют за кружкой пива, но сегодня, к сожалению, не понедельник и ни у того, ни у другого нет времени. Толкину по дороге домой на ленч нужно еще кое-что купить. Он снова садится на велосипед и едет к зданию с арками, которое называют "крытый рынок". Вчера им домой доставили заранее заказанную провизию, но Эдит забыла включить в заказ колбасу, так что Толкин заходит к мяснику. Обменявшись с ним парой шуток, он заглядывает затем к торговцу канцтоварами купить перья. Наконец, он приезжает домой и ухитряется выкроить пятнадцать минут на письмо своему коллеге из Лиддского университета Гордону: они собираются совместно подготовить издание средневековой поэмы "Pearl". Собственно, письмо нужно было написать давным-давно. По своему обычаю, письмо Толкин печатает на машинке. Это большая машинка с вращающимся диском, позволяющим менять шрифты. На его модели есть англо-саксонские буквы, а также курсив. Не успел он закончить письмо, как Эдит позвонила в колокольчик, собирая семью на ленч.

За ленчем разговор идет на самые злободневные темы, например, о том, что Майклу не нравятся уроки плавания в школе и является ли воспалившийся палец на ноге уважительной причиной, чтобы их пропустить. После еды Толкин выходит в сад посмотреть, как поживают всходы бобов. Эдит вывела Присциллу поиграть на лужайке, и они с мужем обсуждают, стоит ли вскопать остатки старого теннисного корта, чтобы увеличить огород. Затем Эдит принимается кормить обитателей птичника, устроенного рядом с домом, а Толкин снова едет на велосипеде в город - на этот раз на собрание своего факультета.

Факультет английского языка и литературы не имеет собственного достаточно большого помещения, поэтому собрание состоится в здании Мертон Колледжа, который теснее, чем другие колледжи, связан с факультетом. Собрание начинается в половине третьего. На нем присутствуют три профессора (считая и Толкина) и около дюжины преподавателей ("донов"), среди которых есть и несколько женщин. Иногда на подобных встречах кипят страсти. Так было, когда Толкин настаивал на изменении программ, а "литературная" часть факультета (в противовес "филологической", к которой принадлежит Толкин) встретила его предложения в штыки. Но это уже дело давнее, предложенная Толкиным реформа давно принята и проведена. Сегодня обсуждаются рутинные вопросы: расписание экзаменов, незначительные изменения в программах, проблемы финансирования факультетской библиотеки. Наконец, в четыре собрание заканчивается, и Толкин еще успевает заглянуть в центральную библиотеку и получить заказанные накануне книги. Затем он снова едет домой: в половине пятого дети пьют чай.

После чая ему удается провести часа полтора за письменным столом: закончить письмо Гордону и начать готовить конспект на завтра. Если все идет по плану, он обычно заранее, еще летом. подготавливает конспекты на весь год, но частенько приходится откладывать эту работу на последнюю минуту. Даже сейчас ему не удается довести дело до конца: Майкл попросил помочь ему с заданным на дом латинским переводом, на что уходит двадцать минут. Уже половина шестого. Толкин спешит переодеться в смокинг, торопливо завязывает черный галстук и уезжает. Он обедает вне дома не чаще, чем один-два раза в неделю, но сегодня в его колледже, Пембруке, предстоит званый обед, и один из друзей Толкина собирается познакомить его со своим гостем. Эдит сегодня будет ужинать пораньше, вместе с детьми.

Положение Толкина в Пембруке не совсем обычное. Это связано с особенностями организации Оксфордского университета. В течение столетий университет состоял из полуавтономных колледжей 3. В конце прошлого века с целью унификации обучения были созданы также факультеты, обеспечиваюшие преподавание определенной специальности всем студентам, независимо от колледжей, в которых они учатся. Факультеты на конкурсной основе создают собственный штат профессоров и преподавателей, которые, таким образом, выпадают из традиционной системы, и в результате оказываются вне профессиональной и общественной жизни университета. Выход нашли: каждый факультетский преподаватель "приписывался" к какому-нибудь колледжу и считался его членом [ получилась очень запутанная структура, но зато удалось сохранить традицию! - Т.Ф.] Однако некоторые из "полноправных" членов с неодобрением относились к появлению в своем колледже факультетских преподавателей: ведь их в колледж не избирали, а - неслыханное дело! - навязали сверху. К тому же и профессиональную ответственность они несли перед факультетом, а не перед колледжем. Толкин, как мы знаем, профессор факультета и имеет основания полагать, что в Пембруке у него есть недоброжелатели 4. К счастью, у него здесь есть и союзник, приятный и общительный дон на несколько лет моложе его самого. Именно он познакомил сегодня Толкина со своим гостем. Так что обед прошел очень славно. И еда вполне приличная - без всяких этих фокусов французской кухни, вызывающих негодование Толкина.

С обеда он, извинившись, уходит рано и спешит на встречу "Коулбайтеров". Это неформальный клуб - из тех, что постоянно возникали вокруг Толкина. Название происходит от исландского слова Kolbitar (буквально: "грызущий уголь"), обозначающего людей, так близко теснящихся зимой к очагу, словно они едят уголь. Входят в клуб профессора и преподаватели английского языка и литературы, они собираются несколько раз в семестр, чтобы вместе читать в подлиннике исландские саги. Сегодня среди собравшихся и Льюис, громко укоряющий Толкина за опоздание. Они читают сейчас "Grettis Saga", и начинает, как обычно, Толкин - он лучше всех знает язык. Он продолжает с того места, где они остановились в прошлый раз, текст лежит у него на коленях, и он бегло переводит по ходу чтения. Прочитав несколько страниц, Толкин передает текст Докинсу, профессору византийского и современного греческого языка. Тот тоже переводит вполне уверенно, хотя и не так бегло, как Толкин. У остальных дело идет много медленнее, и каждый одолевает по полстранички - они только начинают изучать язык. Но Толкин всячески их подбадривает, ведь он и организовал-то клуб с целью убедить своих друзей, что исландская литература стоит того, чтобы читать ее в оригинале.

Через час они прерывают чтение до следующего раза, появляется бутылка виски и начинается обсуждение саги. Потом Толкин читает свое недавно написанное стихотворение об одном из членов факультета - не совсем пристойное, но очень смешное. Расходятся они в двенадцатом часу. Некоторое время Толкин и Льюис идут вместе, затем Льюис поворачивает к себе в Маглален Колледж (он не женат и в течение семестра предпочитает жить в колледже), а Толкин на своем велосипеде едет домой.

Когда он туда добрался, Эдит уже легла, и в доме темно. Он растапливает печку в кабинете и зажигает трубку. Надо бы поработать над конспектом завтрашней лекции, но он не может удержаться от искушения и достает рукопись повести, которую пишет, чтобы поразвлечь себя и детей. Возможно, это пустая трата времени. Уж если писать что-либо в этом плане, так "Силмариллион". Но что-то каждый вечер притягивает его к этой забавной повести ( мальчики, во всяком случае, находят ее забавной). Он садится к письменному столу, вставляет новое перо (авторучке он предпочитает обычную вставочку), отвинчивает крышку чернильницы и на обороте старой экзаменационной работы начинает писать: "Открыв глаза, Бильбо даже не понял, а открылись ли они. Во всяком случае, светлее от этого не стало. Вокруг не было ни души. Представляете, как он перепугался!.."

Покинем его на этом. Он просидит за столом до половины второго или до двух, а может и дольше, вокруг него все спит, и только скрип пера нарушает тишину.

*****************************

Примечания

1. Вплоть до конца 50-х годов (т.е. до триумфального успеха "Властелина колец") супругам приходилось во многом себе отказывать, чтобы прожить и дать детям образование на весьма скромное профессорское жалованье. Профессор и его жена сами ухаживали за садом и огородом не только ради удовольствия - плоды их трудов были подспорьем в семейном бюджете. Но тем не менее, в доме была прислуга (неквалифицированный труд был дешев). Да и как бы иначе справилась со своими обязанностями мать четверых детей, не имея ни стиральной машины, ни пылесоса, ни газовой плиты?

2. Авторы математических моделей сложных системы характеризуют методику обучения классической филологии и истории в послевоенном Оксфорде как реликт средневекового подхода к обучению (элитарное обучение как противовес современному массовому обучению): "Ученик вместе с учителем много часов разбирают и обсуждают древние тексты. Учителю при этом приходится вкладывать примерно столько же времени, сколько и ученику". (С.П.Капица и др. Синергетика и прогнозы будущего. - М.,1977). К той же категории они относят обучение артистов балета, музыкантов высокого класса и т.п., а также..."физтеховскую" систему. Так что профессор Толкин со своими методами оказался все-таки в неплохой компании.

3. Колледж был финансово самостоятелен, его члены сами определяли специальности и программы, по которым шло обучение, сами выбирали совет колледжа и новых членов. Студент учился не "в университете" вообще, а в определенном колледже. С колледжем была связана вся жизнь дона - и работа, и карьера, и круг общения, и общественное положение. До конца прошлого века почти все доны носили священнический сан, жили в колледже и даже не имели права жениться до выхода в отставку.

4. В 1945 г. Толкин стал членом Мертон Колледжа и оставался им до самой отставки. Ему очень нравилось царившая там чрезвычайно доброжелательная атмосфера ( не в пример Пембруку). В самом конце жизни Толкина, когда после смерти Эдит ему нужно было каким-то образом заново налаживать свою жизнь, Мертон Колледж пришел ему на помощь: его избрали почетным членом и пригласили жить при колледже. Мало кто удостаивался такой чести, и Толкин с радостью принял приглашение. Ему предоставили квартирку (две комнаты и ванная), и один из служителей колледжа вместе с женой помогали ему по хозяйству. Почетному члену даже полагался бесплатный стол: с утра служитель подавал ему завтрак, а ленч и обед ждали его в столовой колледжа. Толкин к тому времени уже был человеком состоятельным, так что бесплатное жилье и питание он ценил прежде всего как знак особого уважения.